Кому я нужна в этом мире?

   Моя жизнь началась с того, что в этом огромном мире я, такая крохотная,  никому была не нужна. Моя мама хотела избавиться от меня, когда я была еще во внутриутробном  развитии. И не потому, что она не хотела иметь еще одну дочь, а потому,  что боялась  не поднять нас двоих. Хорошо ее остановила свекровь, сказав:  пусть две девчонки будут, им лучше будет вдвоем. Мой отец  был алкоголиком, и кроме бутылки ему ничего не нужно было.  Даже когда мама была беременная (уже на большом сроке), при очередном скандале из-за водки он угрожающе говорил: «Сейчас как дам по пузу».

   А когда я родилась и плакала, ведь новорожденным детям свойственно плакать, он кричал и угрожал, что всех убьет, если не замолчу. Конечно,  мама делала все, чтобы отец не причинил нам вреда. Это совсем немногое из того, что рассказала мне мама об отце. В моей памяти хорошо отложилось время, когда я была в детском саду. Детский сад был моим вторым домом. Мы с Алей, моей родной сестренкой, которая старше меня на два с половиной года, вместе были в саду. Я в средней группе, а она в старшей. Отдавала мама нас туда на пятидневку. Наверно,  для мамы это был выход из ее страшного положения. 

   В саду мы могли хоть есть и спать спокойно.  Но я помню  вечера… Как они тянулись долго. Это было самое неприятное для меня ощущение.  Хорошо помню те моменты, когда я сидела на деревянном желтом стульчике и  смотрела,  как потихоньку родители  разбирают детей домой.  Они уходят, и в саду становится так тихо и пусто. И эта тишина мне очень сильно не нравилась. К ужину в нашу среднюю группу приходили несколько детей из старшей группы, и Аля была рядом со мной. Так продолжались все  будничные дни, выходные я почему-то помню плохо.

   Потом началась школа. Я не помню, как я делала уроки, наверно я их не делала  вообще, потому что, придя со школы домой, мы с сестрой оставляли портфели в сарае, где хранились дрова, и шли к маме на работу. Там мы играли на мешках с сахаром, а иногда на ящиках с мандаринами. Когда были мандарины, было интересней, потому что их немного можно было поесть. Хорошо, что мама работала в магазине, она покупала нам все. На работе у нее была  плитка, и она там варила нам каши на молоке. Но всегда просила нас не говорить отцу, что мы ели что-то вкусное. Это грозило скандалом, так как на эти деньги можно было водку купить. Домой мы приходили поздно, сразу ложились спать. Я хорошо помню один вечер, когда мы стояли на крыльце и Аля сказала: « Мам, я боюсь заходить домой».  Мама ответила, что она тоже боится. Отец ругался матом практически всегда. Он постоянно требовал денег, а лучше, чтобы мама сходила и купила водку сама.  

   Однажды мама дала мне рубль, чтобы я отнесла его отцу и сказала, что его мама на молоко оставила, вот возьми на водку. И он взял. Почему- то в моей памяти отложились моменты самые неприятные и я их помню до сих пор. Наверное это потому, что хороших не было. Помню как однажды отец решил проверить уроки и заставил Алю читать книгу «Мишкино детство». У сестренки что-то не получилось, и она начала плакать. Она перестала читать, но отец  схватил стул и замахнулся на нее, крича матом, чтобы она читала. Я в это время стояла за дверью на коленях на горохе. Я ненавидела отца, я боялась этот ужасный крик, эти угрозы.  Мне просто хотелось  какой-нибудь доской ударить так его, чтобы все это прекратилось. Но я была слишком мала, он был гораздо больше меня. Я боялась его. Самое тяжелое время было после того, как повесился  брат отца после очередного скандала.

   Я помню этот солнечный майский день. Мы готовились  к поездке в Чувашию, но в это лето мы так и не съездили туда, потому что были похороны. Прошло  много лет после этого, но я помню этот случай  до сих пор.  Я  открыла дверку летнего душа, и увидела висячего человека,  у  которого болтались  ноги, и был вывален язык. Я помню, как сильно  закричала  ненормальным ужасным голосом. Потом меня водили к бабушке лечить от испуга. После этого отец запил совсем, он знал, что был виновен в смерти брата. У него начались приступы белой горячки, а мы уходили жить к каким-то чужим женщинам и неделю могли прожить в чужом доме. Но Алька всегда хотела домой. Часто с сестрой мы мечтали жить в маленьком уютном домике, но только без папы. Помню, как однажды ночью  я проснулась и смотрю,  мама стоит в дверном  проходе, а Аля у нее спрашивает: «Мам ты не спишь?»  Нет, ответила мама, я молюсь, чтобы вы спали и отец спал.  Я не понимала, что значит - молюсь, и как-то мама с нами не говорила на эту тему. Не прошло и года, отец умер. Я очень сильно плакала на похоронах, и этот день я тоже хорошо помню. И погоду,  и сестру, которая не проронила  и слезинки, и бабушку, которая говорила ей хоть немного поплакать.

   Отца похоронили, время шло, и я  понимала, что без отца стало лучше. Мы не боялись заходить домой, у нас начали появляться новые вещи в доме, и тюль на окнах и паласы на полу, проигрыватель. Даже  у нас появлялась новая одежда, и другие вещи, которых раньше не было. Почему-то мне хорошо запомнились те моменты, когда я шла со школы домой в зимнее время.  Я смотрела на небо. Оно было такое темное  и такое огромное с такими яркими звездами. Я долго могла разглядывать звезды, у меня даже были любимые звездочки, которые я быстро находила. Когда я видела это, то думала, почему же такое сильно темное небо? Я представляла, что если бы взять огромный топор и рассечь это небо, то там будет очень яркий, ослепляющий  свет. А там , за этим светом живет Тот, которого называют Богом. Только какой Он, этот Бог, я не знала. Мне так хотелось попасть туда на небо, и посмотреть, как Он там живет, как Он смотрит на этот яркий свет, чем Он там занимается. Когда я мечтала об этом, мне так становилось легко и хорошо. У меня не было никакого страха. Я понимала, что Бог  добрый, что Он никогда не кричит и с ним приятно быть вместе. Я знала, что если я буду с Ним, я не буду чувствовать себя ненужной и одинокой. В моей детской голове возникали вопросы, на которые никто мне не мог дать ответы. Я не могла ни у кого спросить об этом, даже у мамы…  Первые ответы я получила спустя двенадцать лет … Продолжение следует